Валерий, спасибо за поддержку.

...немножко о нас всех)))

Когда теряет равновесие
Твое сознание усталое,
Когда ступеньки этой лестницы
Уходят из под ног,
Как палуба,
Когда плюет на человечество
Твое ночное одиночество, -
Ты можешь рассуждать о вечности
И сомневаться в непорочности
Идей, гипотез, восприятия
Произведения искусства,
И кстати - самого зачатия
Мадонной
Сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
С ее глубокими могилами,
Которые потом,
За давностью,
Покажутся такими милыми.
Да, лучше поклоняться данности
С короткими ее дорогами
Которые потом до странности
Покажутся тебе широкими
Покажутся большими, пыльными,
Усеянными компромиссами,
Покажутся большими крыльями,
Покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклонятся данности
С убогими ее мерилами,
Которые потом до крайности,
Послужат для тебя перилами,
/Хотя и не особо чистыми/
Удерживающими в равновесии
Твои хромающие истины
На этой выщербленной лестнице.

Амен! Долгие вам лета!
Я завязываю жить…
На собачьем кладбище в Буссето
Я прошу меня похоронить.

Просьбою, на первый взгляд дурацкой,
Я, наверно, вас развеселил.
Я хочу и под землёй касаться
Тех, чью участь на земле делил.

Был я живописцем не из бойких.
Знал пинки, но не вилял хвостом.
Я делился с псами на помойках
Вами недоеденным куском.

По-собачьи жался в этой жизни,
Конуру, считая мастерской.
Пёс однажды слёзы мои слизывал,
Воя на два голоса со мной.

Знал любовь, и женщин знал немало,
Только не сравнится никогда
С тем, как меня нежила, ласкала,
Крепко обнимала нищета.

На моей картине люди, звери
Вместе за одним столом сидят.
Это – моя Тайная Вечеря.
Я не верю в Бога. Пусть простят.

Звери, псы, что на земле ютятся,
Люди, что находятся в беде,
Пусть они все вместе наедятся
Досыта – хотя бы на холсте.

Не шепчите надо мной молитвы.
Завещаю вам на сотни лет
Холст, где чёрный пёс стоит с палитрой,
С трубкою в зубах – автопортрет.

Случайный отрывок из текста: Райнер Мария Рильке. Истории о Господе Боге. Песнь о Правде
... Потому что смерть ленива; если бы люди не тревожили ее без конца, кто знает, может быть, она бы давно уснула.
Больной на минуту задумался, потом продолжил с некоторой гордостью:
— Но ко мне-то ей придется прийти, если я ей нужен. Прийти сюда, в мою маленькую светлую комнату, в которой так долго не вянут цветы, пройти по этому старому ковру, мимо этого шкафа, между столом и краем кровати (все это не так легко), подойти к моему милому, старому, широкому стулу, который, видимо, умрет вместе со мной, потому что, можно сказать, и жил со мной. И ей придется проделать все это, как это делается обычно: без шума, ничего не опрокинув, никак не нарушая привычного порядка, словно в гостях. Благодаря этому моя комната мне как-то особенно дорога. Ведь все разыграется здесь, на этой тесной сцене, и потому это последнее событие не так уж сильно будет отличаться от всех остальных, что здесь уже произошли или еще предстоят. Мне всегда, еще с детства, казалось странным, что люди говорят о смерти не так, как о других вещах, и это лишь потому, что никто еще не рассказал, что было с ним потом. Но чем отличается умерший от человека, который отказался от времени и уединился. чтобы по-настоящему, всерьез подумать о чем-то, что требует решения и что уже давно его мучит. Среди людей едва ли вспомнишь даже «Отче наш», тем более — какую-нибудь скрытую связь, и может быть, не слов, а событий. Для этого нужно куда-то удалиться, в какую-нибудь недоступную тишину, и возможно, мертвые — это как раз те, что ушли, чтобы подумать о жизни. ...

Монолог Моисея

Прегрешенья наши, Господи, прости нам.
Пусть никто не обвинит меня в тиранстве.
Сорок лет вожу народ я по пустыне,
Чтобы вымерли, родившиеся в рабстве.
Про жестокий им назначенный экзамен
Знают путники бредущие едва ли,
Эти женщины с бездонными глазами
И мужчины, что оковы разбивали.
Тот, в ком с детства кровь от страха в жилах стынет,
Не способен жить при равенстве и братстве.
Сорок лет вожу народ я по пустыне,
Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.
Вот идут они, словам моим поверя,
Позабыв об униженьях и напастях,
Но нельзя войти в сияющие двери,
С синяками от колодок на запястьях.
Всё возможно только средствами простыми -
Мы в самих себе не с силах разобраться.
Сорок лет вожу народ я по пустыне,
Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.
След причудливый за нами вьётся гибко.
Звон бубенчиков и топот караванный.
Тем, кто вышел вслед за мною из Египта,
Не добраться до Земли Обетованной.
Схоронив своих мужей в песке постылом,
Плачут вдовы в белом траурном убранстве.
Сорок лет вожу народ я по пустыне,
Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.
Треплет ветер их убогую одежду.
Солнце гневное восходит на Востоке.
Я внушаю им покорность и надежду,
И считаю им отпущенные сроки.
Бурдюки с водой становятся пустыми.
Серый коршун растворяется в пространстве.
Сорок лет вожу народ я по пустыне,
Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.
Скоро смерть в свои холодные объятья,
И моё возьмёт измученное тело,
Но не должен прежде срока умирать я,
Не закончив мне порученное дело.
И покуда не скончается последний,
Буду я водить народ мой по барханам.
В царство светлое войдёт его наследник,
Лишь родителя увидев бездыханным.
Мне на посох всё труднее опираться.
Бог всевидящий, меня не слышишь разве?
...Чтобы вымерли родившиеся в рабстве,
Чтобы вымерли родившиеся в рабстве!

Все люди, как книги, и мы их читаем,
Кого-то за месяц, кого-то за два...
Кого-то спустя лишь года понимаем,
Кого-то прочесть не дано никогда...
Кого-то прочтём и поставим на полку,
Пыль памяти изредка будем сдувать...
И в сердце храним... но что с этого толку?
Ведь не интересно второй раз читать!
Есть люди-поэмы и люди-романы,
Стихи есть и проза - лишь вам выбирать...
А может быть... вам это всё ещё рано...
И лучше журнальчик пока полистать?
Бывают понятные, явные книги,
Кого-то же надо читать между строк...
Есть ноты...сплошные оттенки и лиги...
С листа прочитать их не каждый бы смог...
Наш мир весь наполнен загадкой и тайной...
А жизнь в нём... лишь самый длинный урок...
Ничто не поверхностно и не случайно,
Попробуй лишь только взглянуть между строк...

Продолговатый и твердый овал,
Черного платья раструбы...
Юная бабушка! Кто целовал
Ваши надменные губы?

Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли...
По сторонам ледяного лица
Локоны, в виде спирали.

Темный, прямой и взыскательный взгляд.
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка, кто вы?

Сколько возможностей вы унесли,
И невозможностей - сколько? -
В ненасытимую прорву земли,
Двадцатилетняя полька!

День был невинен, и ветер был свеж.
Темные звезды погасли.
- Бабушка! - Этот жестокий мятеж
В сердце моем - не от вас ли?..

С разрешения актера рижского театра Пранаса (фамилию ,к сожалению, не помню - знает Виолетта) публикую..

А ты не поверишь, но ангелы тоже с работы Приходят под вечер, порою, изрядно устав. И их утомляют любые мирские заботы - Попробуй быть бодрым весёлым, весь день отлетав... А ты не поверишь, но ангелы крылья снимают, Идут, /ну, наверно, куда?/ прямиком сразу в душ, Пылинки и грязь аккуратно мочалкой смывают, Пытаясь /напрасно/ отчистить усталость из душ... А ты не поверишь, но ангелы, чайник поставив, Садятся на кухне и, молча, глядят за окно. И думают - утром проснутся и, крылья расправив, Пойдут-полетят на работу свою всё равно...

***
Привет. Как дела? Почему не писал?
Был занят? учился? Работал? Понятно.
Тогда мне пора... Далеко. К небесам.
Туда, где тепло, хорошо и приятно.
Прощай. Уходи. Не пиши. Не звони.
Ведь там,где я буду...там нет телефонов.
Короткое счастье в последние дни...
Прогулки по улочкам микрорайонов.
Мы больше не встретимся. Нет. Никогда.
Молчи. Не обиделась. просто устала.
И я утеку как сквозь пальцы вода.
я статуей встану наверх пьедестала.
Ты просто был занят. Я всё поняла.
На жалость - не стану, ведь ты неподкупен.
Как глупо звучит:а она умерла...
Тебе скажут лишь:абонент недоступен...

Выбор
Я уже умер?-спросил человек.
- Угу,- кивнул демиург Шамбамбукли, не отрываясь от изучения толстой внушительной книги. - Умер. Безусловно.
Человек неуверенно переступил с ноги на ногу.
- И что теперь?
Демиург бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в книгу.
- Теперь тебе туда, - он не глядя указал пальцем на неприметную дверь. - Или туда, - его палец развернулся в сторону другой, точно такой же, двери.
- А что там? - поинтересовался человек.
- Ад, - ответил Шамбамбукли. - Или рай. По обстоятельствам.
Человек постоял в нерешительности, переводя взгляд с одной двери на другую.
- А-а... а мне в какую?
- А ты сам не знаешь? - демиург слегка приподнял бровь.
- Ну-у, - замялся человек. - Мало ли. Куда там мне положено, по моим деяниям...
- Хм! - Шамбамбукли заложил книгу пальцем и наконец-то посмотрел прямо на человека. - По деяниям, значит?
- Ну да, а как же еще?
- Ну хорошо, хорошо, - Шамбамбукли раскрыл книгу поближе к началу и стал читать вслух. - Тут написано, что в возрасте двенадцати лет ты перевел старушку через дорогу. Было такое?
- Было, - кивнул человек.
- Это добрый поступок или дурной?
- Добрый, конечно!
- Сейчас посмотрим... - Шамбамбукли перевернул страницу, - через пять минут эту старушку на другой улице переехал трамвай. Если бы ты не помог ей, они бы разминулись, и старушка жила бы еще лет десять. Ну, как?
Человек ошарашенно заморгал.
- Или вот, - Шамбамбукли раскрыл книгу в другом месте. - В возрасте двадцати трех лет ты с группой товарищей участвовал в зверском избиении другой группы товарищей.
- Они первые полезли! - вскинул голову человек.
- У меня здесь написано иначе, - возразил демиург. - И, кстати, состояние алкогольного опьянения не является смягчающим фактором. В общем, ты ни за что ни про что сломал семнадцатилетнему подростку два пальца и нос. Это хорошо или плохо?
Человек промолчал.
- После этого парень уже не мог играть на скрипке, а ведь подавал большие надежды. Ты ему загубил карьеру.
- Я нечаянно, - пробубнил человек.
- Само собой, - кивнул Шамбамбукли. - К слову сказать, мальчик с детства ненавидел эту скрипку. После вашей встречи он решил заняться боксом, чтобы уметь постоять за себя, и со временем стал чемпионом мира. Продолжим?
Шамбамбукли перевернул еще несколько страниц.
- Изнасилование - хорошо или плохо?
- Но я же...
- Этот ребенок стал замечательным врачом и спас сотни жизней. Хорошо или плохо?
- Ну, наверное...
- Среди этих жизней была и принадлежащая маньяку-убийце. Плохо или хорошо?
- Но ведь...
- А маньяк-убийца вскоре зарежет беременную женщину, которая могла бы стать матерью великого ученого! Хорошо? Плохо?
- Но...
- Этот великий ученый, если бы ему дали родиться, должен был изобрести бомбу, способную выжечь половину континента. Плохо? Или хорошо?
- Но я же не мог всего этого знать! - выкрикнул человек.
- Само собой, - согласился демиург. - Или вот, например, на странице 246 - ты наступил на бабочку!
- А из этого-то что вышло?!
Демиург молча развернул книгу к человеку и показал пальцем. Человек прочел, и волосы зашевелились у него на голове.
- Какой кошмар, - прошептал он.
- Но если бы ты ее не раздавил, случилось бы вот это, - Шамбамбукли показал пальцем на другой абзац. Человек глянул и судорожно сглотнул.
- Выходит... я спас мир?
- Да, четыре раза,- подтвердил Шамбамбукли. - Раздавив бабочку, толкнув старичка, предав товарища и украв у бабушки кошелек. Каждый раз мир находился на грани катастрофы, но твоими стараниями выкарабкался.
- А-а... - человек на секунду замялся. - А вот на грань этой самой катастрофы... его тоже я?
- Ты, ты, не сомневайся. Дважды. Когда накормил бездомного котенка и когда спас утопающего.
У человека подкосились колени и он сел на пол.
- Ничего не понимаю, - всхлипнул он. - Все, что я совершил в своей жизни... чем я гордился и чего стыдился... все наоборот, наизнанку, все не то, чем кажется!
- Вот поэтому было бы совершенно неправильно судить тебя по делам твоим, - наставительно произнес Шамбамбукли. - Разве что по намерениям... но тут уж ты сам себе судья.
Он захлопнул книжку и поставил ее в шкаф, среди других таких же книг.
- В общем, когда решишь, куда тебе, отправляйся в выбранную дверь. А у меня еще дел по горло.
Человек поднял заплаканное лицо.
- Но я же не знаю, за какой из них ад, а за какой рай.
- А это зависит от того, что ты выберешь, - ответил Шамбамбукли.

Марина

                Поправляю - Шяуляйского театра в Литве . Фамилия - Пяулокас Пранас . Замечательный человек - ушел в мае в Адапт...

SOL
   А почему теперь нельзя? И приехать и уехать...тем более . Даже приглашение на спектакль  организую .

ljusja
Другой будет...жизнь то не кончается

Сказала Буддийка Лора экипажу и взялась за рычаги ...

С брони танка.
Валерий